Икона "Происхождение Древ"
| Материалы, техника: | Дерево, левкас, темпера |
| Размер: | 31Х27 см |
| Сохранность: | Замечательная. Икона раскрыта, укреплена, не реставрирована. |
| Время: | Первая половина XVII в. |
| Место: | Ярославль - Нижний Новгород |
| Цена: | Продана |
«Хождение» Крестного Древа — водосвятный ритуал в Константинополе, отправлявшийся 1 августа. По городу носили Крест Господень (точнее, его «модель» с частицей истинного Креста), которым освящали источники. На Руси переняли греческий обычай и стали в этот день творить «малое водосвятие». Память о нём до сих пор хранят древние фрески на сюжет «Происхождения древ» в некоторых монастырских храмах, выходящих на воду — часто надвратных, через которые шествовали встарь крестные ходы. Но и в монументальной, и в станковой живописи сюжет это редкий. Его особая притягательность в том, что он, хоть и в символической форме, воспроизводит реальное средневековое действо. Жизнь Древней Руси нашла очень немногие отражения в изобразительном искусстве, и это заставляет нас вглядываться в иконы, подобные «Происхождению», с особой пристальностью, ища в них ту визуальную «хронику», которой недодают нам скудные документальные свидетельства. Понятно, что титульная часть композиции — Деисус, где все пятеро стоят в собственных архитектурных «киотцах», а также ангел, слетающий к кладезю — символическая сердцевина иконы. Но есть и второстепенные детали. Сонм мучеников справа (выглядящих, как собравшийся на торжество народ), калеки слева, привносящие отчётливую бытописательскую ноту, наконец колодец, являющий собой уже исторически точную «малую архитектурную форму» (шестигранный сруб, обложенный камнями). Всё это кажется отблеском подлинной древнерусской жизни. И даже если только кажется — мы предпочитаем цепляться за эту иллюзию, продолжая фокусироваться на дониконовской Московии, якобы мелькающей здесь. Даже особый физиогномический тип фронтально изображённых (Христа и центрального мученика) — лик, повернутый как бы одновременно в профиль и анфас — начинает казаться нам подлинным портретом средневекового человека, красивого такой вот догматичной красотой.