Икона "Спас Нерукотворный"

«Живоподобие» Оружейной палаты совершило в 18 веке специфическую трансформацию, переродившись на Севере в свою противоположность — дойдя до предела условности, почти абстракции. Наша икона не пример такого перерождения, но веха его пути. Столичные мастера предлагали завораживающе «реалистичные» идеалы. Их восхищённо пытались повторить провинциальные художники. В итоге они уходили от древней традиции, страхующей от слишком экстравагантных экспериментов — но приходили не к живоподобию, а каким-то невероятным туземным образам божеств, чья вызывающая фантастичность лишь усиливалась эффектом присутствия, достигнутым псевдо-живоподобными средствами. Сегодня эти северные боги — настоящие самоцветы нашей культуры, хотя экзотичность их блеска далеко за гранью привычного. А иконы, подобные представленной — своего рода посредники между ученым искусством столиц и «дикой» живописью окраин.

Мастер Спаса, несомненно, принадлежит когорте настоящих северных талантов. Фосфорно, алхимически светящийся лик завораживает своими красками, а чуть расходящийся взгляд Христа придаёт ему глубокую, мягкую живость. Лик как бы въяве предстаёт нам, «является». Северный колорит — туманная белизна, серебряная свинцовость, хвойная зелень, словно пейзаж с таёжной речкой — не отвлекает от лика, живого и тёплого, выплывающего на зрителя, пышущего как хлеб. Рядом с условно-плоскостным письмом древнего пошиба такое должно было сильно впечатлять. Можно вообразить сногосшибательность проекций, которые порождал подобный импорт новизны в северную глушь.