Икона в серебряном окладе "Не рыдай мене, Мати"

Изображение на иконе кажется удивительным и таинственным. Христос с ранами Распятия представлен во гробе, однако он стоит вертикально и отверзши очи, словно живой. Позади — Крест, хотя это не сюжет Снятия с креста. Это и не Положение во гроб, и не Пьета (Оплакивание Христа Марией), какой мы её знаем по скульптуре Микеланджело и другим европейским произведениям. Мария держит Христа, как не могла бы держать Его взрослого, так что композиция восходит как бы одновременно ко всем образам Богоматери с Христом-младенцем, только скорбно перефразируя их в жестоких реалиях страданий Сына. Очевидно, что эта сцена не документирует какое-то реальное событие Евангелия, а являет отвлечённое, символическое осмысление конца земного пути Христа. Но о чём же она? На помощь приходит догадка исследователей о том, что здесь мы видим сюжет не из евангельского сказания, а из реальной истории церковного ритуала. А именно — демонстрацию чтимых реликвий константинопольского Софийского собора. Сохранились упоминания около 1200 года о том, что там хранилась знаменитая Плащаница с отпечатком тела Христа, а также копия Креста Господня в натуральную величину с частицей подлинного Древа. И вот каждую неделю в пятницу, в память о страданиях Господа, плащаницу приподнимали из гроба, показывая верующим фигуру Христа примерно до пояса, причем делалось это на фоне Креста. Всё происходило под пение канона Космы Маюмского «Не рыдай мене мати, зряше во гробе...». Действо, демонстрирующее величайшие реликвии христианства, привлекало множество паломников, для которых и писались подобные иконы, запечатлевшие необычный ритуал. Дошли они и до русского Севера, хотя память об их изначальном значении была там утрачена. Талантливый мастер внёс в сюжет собственные оттенки. Диалог Матери и Христа полон трагизма, смешанного с надеждой: открытые глаза Спасителя намекают на скорое Его Воскресение. Это необычайная трактовка. В других иконах на этот сюжет глаза, в лучшем случае, лишь полуприкрыты. Столь откровенно живой Христос — уникальная особенность данного памятника, автор которого столь искренне и прямолинейно выразил неуязвимость Бога для смерти. Праздничное и триумфальное осмысление сцены подчёркивает драгоценный оклад прекрасной московской работы. О незаурядном его характере говорит и клеймо: для этого времени его появление ещё не типично, это редкий образец достаточно раннего клеймения оклада.