Икона "Благовещение"

Лаки «баканы» — цвета заката древнерусской иконописи. Перед тем, как чистые краски Средневековья угасли в тёмном колорите барокко — чтобы потом не вполне возродиться в глуховатой и сдержанной палитре старообрядческой иконы — они прощально блеснули баканами. Это «самоцветы» поздней древнерусской иконы, как «самоцветами» выступала эмаль на серебре и глазурь на изразцах в эпоху узорочья. На нашем «Благовещении» их пурпурный, исчерна-зелёный и золотой аккорд дан во всей силе. Они вступают со зрительской оптикой в собственную игру. Серебро, прикрытое жёлтым лаком и потом утопленное в красном и зелёном, притворяется золотом, положенным поверх, «золотыми пробелами», лишь кажущимися таковыми. В традиционной технике размытие границы золота и цвета достигалось трудоёмким и сложным процессом штрихового распускания золота поверх краски. Здесь тот же эффект достигается расплёскиванием лака поверх «золота». Кроме экономии средств, это даёт ещё и необычайно переливчатый, дышащий колорит. По мере утончения лак меняет цвет от тёмно-багрового до оранжеватого, от глубоко малахитового до лимонного. Тона архитектурных кулис, кажется, пытаются повторять эти градации, своей ограниченностью лишь подчёркивая роскошь павлиньей переливчатости лаков. Особенно великолепно верхнее поле иконы, где союз редкой техники и редкой иконографии породил феерию красочных образов светил и символов веры. Планеты на иконах, знаменующие космический масштаб и вселенское значение творящихся в среднике чудес — отдельная тема для наблюдений. В частности, интересно как они, вслед за орнаментами, постепенно переходят с расписных тябел и надвратных сеней и карнизов киотов — на образа. Будто травные узоры 17 века обладают собственной вегетативной способностью. И, перекидываясь со вспомогательных конструкций в сакральные зоны ковчегов, как плющ через стену, они дают неожиданный приплод зрячих светил, вызревающих и лопающихся на этих лозах словно невиданные бутоны.